ПРИМЕРЫ ПУНКТУАЦИИ
«Вот она, эстетика неопределенности. Вот и снова она...»
Лев Рубинштейн, «С четверга на пятницу»
«Съехав с ума, вырезал из газет заглавные буквы;
Соединил наугад и прочитал: «Заждались»
Всеволод Зельченко, «Русский Спун-Ривер»
1. Так как же я могу быть плохим инженером?!
2. «Ну, чего я вчерась делал?» – «Ишь ты! Так я тебе и сказал».
3. Лишь только освободился Тавля, страх в душе его сменился бешенством и злостью.
4. Шутники утверждали, что он, должно быть, так и родился в накрахмаленном воротничке…
5. Вчера хоронили Глоткина. Увы! Не в пользу мне смерть сего старца!
6. С лица Уханова смыло довольное выражение… «Ах, вон оно что-о? Так знай, лейтенант, во время налёта я был там…»
7. Выбрали двух обольстительниц, нашли импортную сумку. Но увы! Они ни на то, ни на другое не обратили никакого внимания.
8. Кто фактически руководил?
9. ...Мы работали через силу и получали сорок шесть рублей стипендии в месяц и обедали где придётся или совсем не обедали...
10. Что ж? Лекцию так лекцию – мне решительно всё равно.
11. В избе хоть и скверно пахнет, да тепло, по крайней мере...
12. «Вот мы и дома, – промолвил Николай Петрович, снимая картуз и встряхивая волосами. – Главное, надо теперь поужинать и отдохнуть».
13. Газета, типография и библиотека отнимали почти всё время, а новых помощников было мало, да и те были преимущественно женщины, как Устенька.
14. Однажды он придумал заехать за Незнайкой и его друзьями пораньше и увезти их из дому до того, как приедет Клёпка.
15. «Ах да, я забыл, – вдруг воскликнул он, – вам же мои картины не нравятся».
16. «Вот мы и дома, – промолвил Николай Петрович, снимая картуз и встряхивая волосами. – Главное, надо теперь поужинать и отдохнуть».
17. Уж не жду от жизни ничего я, и не жаль мне прошлого ничуть; я ищу свободы и покоя! Я б хотел забыться и заснуть!
18. ...Втянул одну бумажку из пачки и, рассматривая против солнца, подозрительно покрутил её и так и сяк.
19. Ученик V класса Маршутин Терентий якобы неумышленно выстрелил в классе на уроке из самодельной пушки, выбив стекло и осквернив воздух.
20. Ну, давай плясать! Становись!
21. Однажды он подвёл Штирлица, но опять-таки невольно, по своей врождённой службистской тупости.
22. А вот с мануфактурой в случае чего, – ну, не дай боже, нагрянут германцы, стражники... сам знаешь, какая у них расправа, – вот как же нам: сомневаться или не сомневаться насчет боя?
23. Хоть бы богатый был, а то шантрапа немец.
24. …Кому, как не старому хозяину, дался бы Малек-Адель в руки!
25. Само собою разумеется, вам не победить окружающей вас тёмной массы...
26. Можно сесть и прямо, но тогда надо ноги, положив их одну на другую, просунуть между тем самым ящиком, где лежало письмо, и доской, которая прикрывает батарею парового отопления.
27. Кто фактически руководил?
28. Я уверен, что он разом расколется на две половины – ни больше ни меньше.
29. Лишь только освободился Тавля, страх в душе его сменился бешенством и злостью.
30. С лица Уханова смыло довольное выражение… «Ах, вон оно что-о? Так знай, лейтенант, во время налёта я был там…»
31. Улицы они, чёрт возьми, мыльной пеной моют.
32. Он изложил Бромбергу в высшей степени загадочную и чертовски соблазнительную в своей загадочности легенду, которую он якобы собрал по крупицам, не брезгуя даже самыми малодостоверными слухами.
33. Вы совершите ошибку, если позволите ребенку смотреть этот фильм.
34. «Забавно, забавно, – сказал капитан. – Жаль, курить нечего».
35. Ученик V класса Маршутин Терентий якобы неумышленно выстрелил в классе на уроке из самодельной пушки, выбив стекло и осквернив воздух.
36. «По-видимому, это ветер, – сказал доктор. – Но для очистки совести сходите всё-таки на чёрный, удостоверьтесь...»
37. Я, конечно же, воображал, что может статься с мужчиною, награждённым поцелуем этаких яростно-жарких губ.
38. Кто, как не он, может выполнить вашу просьбу?
39. Гришка хотел было отказаться, но потом с отчаянием решил: «Эх, была не была, вывезу!».
40. ...Мы работали через силу и получали сорок шесть рублей стипендии в месяц и обедали где придётся или совсем не обедали...
41. Однажды он подвёл Штирлица, но опять-таки невольно, по своей врождённой службистской тупости.
42. На основании полученных с метеорологических станций сведений, главная Парижская физическая обсерватория ожидает в эти сутки сильного циклона…
43. Всё сие сделало в сердце моём странное впечатление, смешанное отчасти с ужасом, отчасти с тайным неизъяснимым удовольствием или, лучше сказать, с приятным ожиданием чего-то чрезвычайного.
44. Евгений Львович был, что называется, в ударе – шутил, каламбурил, посмеивался над вещами, над которыми, может быть, смеяться не следовало.
45. ...Мы работали через силу и получали сорок шесть рублей стипендии в месяц и обедали где придётся или совсем не обедали...
46. Ей бы попросить смирненько: так и так, мол, сделайте божескую милость, – а она тут по-своему...
47. Так как же я могу быть плохим инженером?!
48. Федя ничего не ответил, лишь грустно улыбнулся.
49. Газета, типография и библиотека отнимали почти всё время, а новых помощников было мало, да и те были преимущественно женщины, как Устенька.
50. А правда состоит в том, что надо переезжать, надо, хочешь не хочешь, устраивать жизнь там, а не искать, не допытываться, чем жили здесь.
51. Газета, типография и библиотека отнимали почти всё время, а новых помощников было мало, да и те были преимущественно женщины, как Устенька.
52. Внутри всё было выжжено, опустошено, нам было всё равно, и дальше завтрашнего дня мы не строили планов.
53. Прошу занести этот факт в протокол.
54. Выбрали двух обольстительниц, нашли импортную сумку. Но увы! Они ни на то, ни на другое не обратили никакого внимания.
55. В половине пятого я взял трубку телефона; мне было невесело, меж тем я должен был говорить с весёлым оживлением затейника.
56. Вчера хоронили Глоткина. Увы! Не в пользу мне смерть сего старца!
57. Этим путём скорее всего можно было прийти к дому.
58. Надо, дескать, у этого доверенного и спросить, только он в отлучке по хозяйским делам.
59. Последние два месяца осадой Плевны фактически руководит старый и опытный генерал Тотлебен, хорошо памятный британцам по Севастопольской кампании.
60. Кто, как не он, может выполнить вашу просьбу?
61. ...Мы работали через силу и получали сорок шесть рублей стипендии в месяц и обедали где придётся или совсем не обедали...
62. Кто фактически руководил?
63. А правда состоит в том, что надо переезжать, надо, хочешь не хочешь, устраивать жизнь там, а не искать, не допытываться, чем жили здесь.
64. Николай укоризненно покачал головой и сказал: «Эх вы, горе-повара!»
65. Быть может, я не пошел бы к Татариновым, если бы Катя не пообещала мне показать книги и карты капитана.
66. Чем больше горячился папа, тем быстрее двигались пальцы, и наоборот, когда папа замолкал, и пальцы останавливались…
67. В половине пятого я взял трубку телефона; мне было невесело, меж тем я должен был говорить с веселым оживлением затейника.
68. Однако порой дым рассеивался, и тогда моему изумлённому и заворожённому взору открывались воистину поразительные ретроспективы.
69. Не то важно, из чего пьёшь, а то, с кем пьёшь.
70. Ещё снилось мне, якобы иду я по вековому лесу, растущему на болоте.
71. Я, конечно же, воображал, что может статься с мужчиною, награждённым поцелуем этаких яростно-жарких губ.
72. Этим путём скорее всего можно было прийти к дому.
73. Так как же вы добыли эту фотографию, джентльмены?
74. Не то важно, из чего пьёшь, а то, с кем пьёшь.
75. Лучше не спорь со мной: я не в настроении.
76. Кто, как не он, может выполнить вашу просьбу?
77. Что ж? Лекцию так лекцию – мне решительно всё равно.
78. Надо, дескать, у этого доверенного и спросить, только он в отлучке по хозяйским делам.
79. Вчера хоронили Глоткина. Увы! Не в пользу мне смерть сего старца!
80. Однако порой дым рассеивался, и тогда моему изумлённому и заворожённому взору открывались воистину поразительные ретроспективы.
81. Кто фактически руководил?
82. Однако порой дым рассеивался, и тогда моему изумлённому и заворожённому взору открывались воистину поразительные ретроспективы.
83. Диссертацию, за недостаточностью фактического материала, вернули на доработку.
84. Но вот вам факт неоспоримый, проверенный многими поколениями и, если угодно, даже подтверждаемый документально: никто из схимников, селившихся в подземных кельях Василискова скита, не ожидал Божьего призвания долгое время.
85. Это – факт. А факт – самая упрямая в мире вещь.
86. Тогда многие у нас так вот исчезали: приказ командования, а в армии не спрашивают, куда и зачем... Больше я его не видел…
87. Вы совершите ошибку, если позволите ребенку смотреть этот фильм.
88. Однако порой дым рассеивался, и тогда моему изумлённому и заворожённому взору открывались воистину поразительные ретроспективы.
89. Вчера хоронили Глоткина. Увы! Не в пользу мне смерть сего старца!
90. «Мало ли что может случиться, а разведчики без офицера остаются», – сказал он комдиву, и тот согласился с ним.
91. Диссертацию, за недостаточностью фактического материала, вернули на доработку.
92. Я пришел к заключению, что всё это временное увлечение или, правильнее говоря, ослепление, которое, слава Богу, минуло…
93. Не то важно, из чего пьёшь, а то, с кем пьёшь.
94. По расчётам, не позже этой весны так и должно получиться!
95. ...Мы работали через силу и получали сорок шесть рублей стипендии в месяц и обедали где придётся или совсем не обедали...
96. Тёркин – это, так сказать, личный человек, солдат, живущий под этим или иным именем, числящийся за номером своей воинской части и полевой почты. Более того, прозаические и стихотворные послания читателей говорят о желании, чтоб это было именно так, то есть чтобы Тёркин был лицом невымышленным.
97. Тёркин – это, так сказать, личный человек, солдат, живущий под этим или иным именем, числящийся за номером своей воинской части и полевой почты. Более того, прозаические и стихотворные послания читателей говорят о желании, чтоб это было именно так, то есть чтобы Тёркин был лицом невымышленным.
98. Однажды он придумал заехать за Незнайкой и его друзьями пораньше и увезти их из дому до того, как приедет Клёпка.
99. «Он может говорить всё, что угодно», – думал Геринг о Гиммлере.
100. [Дворники] плевали на всё и уходили в кабак, лишь только управляющий куда-нибудь отлучался.
101. Прошу занести этот факт в протокол.
102. Ну, давай плясать! Становись!
103. Улицы они, чёрт возьми, мыльной пеной моют.
104. ...Мы работали через силу и получали сорок шесть рублей стипендии в месяц и обедали где придётся или совсем не обедали...
105. Чтобы стимулировать срочность, пообещал сверх условленной платы ещё консервы из своего доппайка и сахар.
106. Так как же я могу быть плохим инженером?!
107. Но ещё ко всему прочему знаете что я подумал перед самым мгновением этим?..
108. Но вот вам факт неоспоримый, проверенный многими поколениями и, если угодно, даже подтверждаемый документально: никто из схимников, селившихся в подземных кельях Василискова скита, не ожидал Божьего призвания долгое время.
109. Ещё снилось мне, якобы иду я по вековому лесу, растущему на болоте.
110. Втайне от себя он понимал, что эти люди очень образованны и что он, в сравнении с ними, невежда.
111. Малинин доложил, как проходил бой у завода, и сказал, что пулеметчики Синцов и Баюков, приняв неравный бой, дрались как подобает.
112. Ещё снилось мне, якобы иду я по вековому лесу, растущему на болоте.
113. Газета, типография и библиотека отнимали почти всё время, а новых помощников было мало, да и те были преимущественно женщины, как Устенька.
114. Ну, давай плясать! Становись!
115. Я уверен, что он разом расколется на две половины – ни больше ни меньше.
116. С тех пор как вечный судия мне дал всеведенье пророка, в очах людей читаю я страницы злобы и порока.
117. Шутники утверждали, что он, должно быть, так и родился в накрахмаленном воротничке…
118. Впрочем, сам Вандерхузе был, очевидно, противоположного мнения.
119. Я уверен, что он разом расколется на две половины – ни больше ни меньше.
120. Он был так доволен, так спешил к Клейну, что, вопреки своим привычкам, даже не боялся промочить ноги – ступал в тонких сапогах куда придётся.
ОПИСАНИЕ ТЕХНОЛОГИИ
Подготовительный этап
На подготовительном этапе были проработаны концепция и технология проекта, предварительно описаны основные процессы, предусмотрены возможные риски и определены способы защиты от них, создана единая книга фиксации промежуточных и финальных результатов проекта, а также шаблоны некоторых других оперативных и отчётных документов.
В качестве исходного массива данных был взят справочник по пунктуации, опубликованный на портале «Грамота.ру» (авторы-составители – Свинцов В. В., Пахомов В. М., Филатова И. В.). Этот справочник построен по алфавитному принципу, заголовками статей являются «слова и сочетания, использование которых в письменной речи сопряжено с пунктуационными трудностями». В каждой статье приводится несколько примеров пунктуационного оформления заголовочного слова или словосочетания. Абсолютное большинство этих примеров взято из русскоязычных художественных произведений разных периодов, от Ломоносова до Пелевина.
Все статьи справочника (711) были обозначены мной в формате «буква – число». К примеру, справочник содержит 28 статей на букву «А». Эти статьи получили обозначения от «А1» до «А28». Единственная статья на букву «Я» была обозначена как «Я1».
Первый этап. Определение статей
Каждый из участников проекта получил перечень допустимых буквенно-числовых сочетаний. Значения этих сочетаний не расшифровывались. Участник должен был выбрать 10 случайных сочетаний. В результате обработки полученных ответов была сформирована выборка статей для дальнейшей работы. В итоговом списке оказалось 120 элементов, часть из которых, разумеется, повторялась. Частотность упоминания разных сочетаний представлена в документе «Молотобойня случайностей», где красным цветом выделены сочетания, упомянутые один раз, оранжевым – упомянутые два раза, и далее по тому же принципу, в соответствии с цветами радуги.
После получения ответов всех участников на задание первого этапа я выписал число литературных примеров из каждой упомянутой статьи (заранее делать такую работу по всему справочнику я посчитал нецелесообразным).
Второй этап. Определение предложений-примеров
Опросник второго этапа выглядел как таблица из 10 числовых диапазонов (например, «1–5», «1–16»). Участникам предлагалось выбрать по одному числу из каждого диапазона. Участникам не сообщалось, что означали эти числа. На самом деле за числовыми значениями скрывались литературные примеры из статей, выбранных на первом этапе. Таким образом по итогам второго этапа определились предложения для дальнейшей работы.
На втором этапе каждый участник выбирал примеры из статей, ранее выбранных другим участником (работа с собственной подборкой исключалась). Жеребьёвка была проведена перед началом второго этапа с помощью генератора случайных чисел, любезно разработанного Екатериной Андрющенко для нужд проекта.
По итогам второго этапа был сформирован список из 120 предложений, которые могли войти в итоговый текст проекта. Количество идентичных элементов в получившемся списке оказалось меньше, чем после первого этапа, поскольку из одних и тех же статей разные участники выбирали разные предложения. Например, статью «Якобы», обозначенную как «Я1», на первом этапе выбрали 4 участника. В статье «Якобы» приводится 3 предложения-примера. На втором этапе по одному участнику выбрали примеры с номерами 1 и 2, два участника выбрали пример 3. В итоговый документ первого этапа четыре раза попало сочетание «Я4», в итоговом документе второго ему соответствовали текстовые фрагменты (предложения) №№ 20, 51, 89 и 97, из которых только №№ 51 и 97 совпадали.
Третий этап. Определение последовательностей
На третьем этапе каждому участнику было предложено составить случайную последовательность из 10 чисел в диапазоне от 1 до 120. Эти числа обозначали текстовые фрагменты, определённые по итогам второго этапа, о чём участникам не сообщалось.
После сбора ответов в моём распоряжении оказалось 12 последовательностей из 10 чисел каждая. По сравнению со вторым этапом количество повторяющихся элементов в списке опять возросло, поскольку некоторые числа участники называли чаще других, некоторые же не выбирали вообще. Частотность ответов представлена в документе «Весёлая вереница последовательностей», цветовая символика которого аналогична символике «Молотобойни случайностей» (лиловая заливка ячеек обозначает числа, не выбранные ни разу). Самыми популярными оказались числа 111 (6 выборов у 6 участников), 1 (4/4), 58 (4/4) и 12 (4/3).
После третьего этапа новых заданий участникам проекта не предлагалось.
Четвёртый этап. Определение последовательности последовательностей
Генератор случайных чисел определил порядок фрагментов в итоговом тексте проекта, присвоив порядковые номера полученным по итогам третьего этапа последовательностям из 10 чисел. Таким способом был скомпонован итоговый текст.
Финальный этап
На финальном этапе был определён состав презентационных единиц проекта (итоговый текст «Примеры пунктуации», описание технологии, перечень документации, список причастных лиц, пояснительная записка), презентационные единицы были отредактированы и оформлены надлежащим образом.
СОСТАВ ПРОЕКТНОЙ ДОКУМЕНТАЦИИ
Концепция проекта и созданная на её основе пояснительная записка
Описание технологических процессов
График реализации проекта
Рабочая книга проекта, включающая в себя таблицы с ответами участников и таблицы с результатами работы генератора случайных чисел
Общее задание первого этапа для 12 участников
Индивидуальные задания второго этапа для 12 участников
Унифицированные формулы текстового сопровождения заданий
Информационный артефакт «Молотобойня случайностей»
Информационный артефакт «Весёлая вереница последовательностей»
Комплект итоговой презентационной документации
АВТОРЫ И ИНЫЕ ПРИЧАСТНЫЕ ЛИЦА
Авторы первого порядка (55): Василий Аксёнов, Борис Акунин, Виктор Астафьев, Павел Бажов, Григорий Белых, Владимир Богомолов, Юрий Бондарев, Михаил Булгаков, Борис Васильев, Василь Быков, Юрий Герман, Иван Гончаров, Нина Горланова, Максим Горький, Даниил Гранин, Дмитрий Григорович, Александр Грин, Фёдор Достоевский, Борис Житков, Михаил Зощенко, Илья Ильф и Евгений Петров, Вениамин Каверин, Эммануил Казакевич, Николай Карамзин, Лев Кассиль, Вадим Кожевников, Владимир Короленко, Михаил Лермонтов, Дмитрий Мамин-Сибиряк, Семён Надсон, Николай Носов, Александр Островский, Л. Пантелеев, Борис Пастернак, Борис Полевой, Николай Помяловский, Валентин Распутин, Дитмар Розенталь, Анатолий Рыбаков, Виктор Свинцов/Владимир Пахомов/Ирина Филатова, Юлиан Семёнов, Константин Симонов, Александр Солженицын, Аркадий и Борис Стругацкие, Александр Твардовский, Алексей Н. Толстой, Лев Толстой, Иван Тургенев, Антон Чехов, Варлам Шаламов, Василий Шукшин
Авторы второго порядка (3): Владимир Пахомов, Виктор Свинцов, Ирина Филатова
Авторы третьего порядка (12): Участник 1, Участник 2, Екатерина Свешникова, Участник 4, Кирилл Андреев, Юлия Новик, Участник 7, Участник 8, Участник 9, Сергей Ефимов, Участник 11, Татьяна Бочкарёва
Конструктор, технолог: Антон Бочкарёв
Инженер-программист: Екатерина Андрющенко
ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
Лет десять назад мне в голову пришла мысль о двух подходах к поэзии и к литературе вообще. При первом, более традиционном подходе автор пытается передать первичные по отношению к тексту мысли или чувства, здесь выбор выразительных средств подчинён нуждам заведомого смысла. При втором подходе сочетание слов порождает смыслы, а не наоборот. Начиная передвигать кубики слов, автор ещё не знает, какой игрушечный замок из них получится. Более того – не знает он и то, кубики ли это вообще, строитель он или, скажем, ткач. Литература второго подхода не обязательно оказывается сюрреалистической или абсурдистской, хоть часто и выглядит именно так. Пожалуй, чтобы подчеркнуть сущностную разницу при внешнем сходстве, следует ввести понятия априорной и апостериорной литературы. Абсурдистский текст, текст с нарушенными логическими связями вполне может быть априорен, может выражать смыслы, уже известные автору, а не появившиеся в момент написания.
Но как же писать апостериорные тексты, если у нас нет никакой направляющей идеи, никакой эмоции, никакой сюжетной канвы? Случайное словосочетание может казаться соблазнительным как идея, но как заниматься им на практике? Ответить на этот вопрос можно, задумавшись о том, как, собственно, делается литература априорная. Априорный текст – содержание, которое находит себе форму. Следовательно, апостериорный текст – это форма, находящее себе содержание.
Разумеется, эти соображения не претендуют на новизну и небывалость. Я не собираюсь с манифестантским пафосом заново изобретать формализм. Задача двух предыдущих абзацев – подвести читателя к пониманию целей проекта «Примеры пунктуации». Задумывая «Примеры пунктуации», я хотел создать текст высокого уровня случайности, текст, максимально независимый от навязываемых ему автором смыслов. Позже этот замысел радикализировался – мне захотелось произвести текст, в максимальной степени отчуждённый от автора, утерявший его, развивающийся внутри себя. И тогда я решил изменить свою роль по отношению к тексту, превратиться из автора в архитектора или конструктора, устанавливающего принципы и правила игры, но не имеющего ни малейшего влияния на её результат.
Нужно сказать несколько слов о концептуализме, раз уж я столь последовательно определяю проект «Примеры пунктуации» как концептуалистский. Словарные дефиниции концептуального искусства позволю себе опустить, сразу отмечу две его особенности, важные в контексте конструирования «Примеров пунктуации». Во-первых, это примат идеи над формой выражения, во-вторых – целенаправленное разрушение жанровых границ (или, если стакан наполовину полон, – полижанровость). Казалось бы, пока никакой мостик к апостериорному тексту не перекидывается, ведь что может быть априорнее тотальных, навязчивых концептуалистских идей. Однако навязчивость концепции на самом деле направлена не только на содержание, но и на форму. Содержание – дело третье, десятое. Концептуалистский инструментарий, я бы даже сказал, концептуалистские привычки обращаться с текстом – это как раз то, с помощью чего я попытался дать тексту правила игры и самоустраниться из него. Да и выбор мной материала и действий с этим материалом вдохновлён картотеками Льва Рубинштейна гораздо больше, чем любым другим литературным источником. Отрицать генетическую связь этого проекта с концептуализмом (и прежде всего – с московским литературным концептуализмом) глупо, гораздо разумнее будет эту связь сразу обозначить, не затуманивая попусту и где не надо восприятие читателя.
О расшатывании жанровых границ не раз говорил тот же Рубинштейн. Пригов в статье «Что нужно знать о концептуализме» пишет о смешении языковых пластов: «в плане же чисто композиционно-манипулятивном для этого направления характерно сведение в пределах одного стихотворения, текста нескольких языков (т. е. языковых пластов, как бы «логосов» этих языков – высокого государственного языка, высокого языка культуры, религиозно-философского научного, бытового, низкого), каждый из которых в пределах литературы представительствует как менталитеты, так и идеологии». К смешению жанров и языковых пластов я бы добавил тесно связанную с ними интеграцию в пространство художественной литературы, помещение в принципиально не свойственное им окружение текстов ненарративного характера. Литературное произведение можно строить в форме словаря (Павич, Немиров), но и словарь можно интерпретировать как литературное произведение. Для меня особый интерес представляют перечни, списки, каталоги, различные пригодные и удобные для произвольной интерпретации и коллажирования массивы данных. Потенциал подобного рода текстов кажется мне очень серьёзным. Возможно, на таких дрожжах можно взрастить вполне автономное направление и наречь его, допустим, статистическим концептуализмом.
Наличие в словарях и справочниках большого количества словарных примеров, соблазнительно взятых вне их родного контекста, давно привлекало моё внимание. Справочник по пунктуации, лежащий на «Грамоте.ру», я знал довольно близко, поскольку много лет обращался к нему по редакторско-корректорским надобностям. В самом конце января пятничным вечером я долго и тесно ехал от Сенной до Озерков, в пути меланхолично думал и додумался наконец до идеи составить из приведённых в справочнике примеров словоупотребления и пунктуации текст наподобие рубинштейновских.
В середине прошлой недели я взялся за гуж, но сразу же понял, что выборка будет умышленной и убогой, что у меня нет стержня концепции, ничего, оправдывающего существование итогового текста, кроме оригинальности источника данных. Даже в качестве непритязательного оммажа Льву Семёновичу выглядело не ахти.
Тогда я стал думать о том, чего хочу на самом деле. Структура и контекст – вот два слова, отводящие упрёки в том, что я занимаюсь в лучшем случае коллекционированием антиквариата, а в худшем – сбором утильсырья. Цель – полифония, случайные голоса, собранные в одном гулком резонирующем зале ожидания. Цель – смыслы, внезапно рождающиеся из соседства цитат, парадоксальные созвучия и противоречия. Цель – проявления неожиданных ритмических структур, образуемых повторяющимися элементами. Ну и, в конце-то концов, педагогический эффект-то какой, эффект-то. Кому и когда во вред лишнее повторение пунктуации пошло. Маска корректора-культуртрегера настолько нелепа, что и примерить её не зазорно.
Концептуализм – направление, плохо прощающее ошибки. Реалист расходует ситуацию, символист расходует символ. Концептуалист расходует принцип, идею, концепцию, а принципов не так уж много. Раскопки – это уничтожение памятника, это знает любой археолог. Первое употребление всегда важнее тиражирования, а иногда первым употреблением концепция и исчерпывается. Можно сколько угодно рисовать чёрные квадраты, но чёрный квадрат как факт искусства уже был реализован Малевичем, прибавить к этому нечего. Я рад, что вовремя остановился и не стал расходовать материал пунктуационного справочника на простую опосредованную лишь собственными личными пристрастиями комбинаторику. Пригов правильно отмечал, что позиция концептуалиста – скорее не авторская, а режиссёрская. Превратив «Правила пунктуации» в документируемый проект с генераторами случайных чисел и дюжиной участников, я смог поставить задачи, невозможные при первоначальном варианте. Вот эти задачи:
Эксперимент с коллективным творчеством, возможно – даже в какой-то степени с коллективным бессознательным. Не смерть автора, но его отчуждение. Освобождение от частных мнений за счёт абсолютно равного и при этом неотрефлексированного участия респондентов в цепочках производства текста.
Достижение действительно высокого уровня случайности итогового текста, освобождение от неизбежных условностей умышленной литературы. Освобождение от собственного влияния на текст. После рассылки первого задания участникам я уже никак не влиял на параметры создаваемого текста.
Представление создания текста как процесса, сопоставимого с выпуском промышленного изделия, обильное использование соответствующей фразеологии, мистификация целого комплекта проектной документации (да что уж там, не совсем мистификация). Кстати, здесь у меня есть ассоциативно близкой ориентир – «Как это было» Александра Левина. Левин в этом тексте описывает настолько химерический механизм, что его реальное существование невозможно. Так же и я пытаюсь имитировать абстрактный производственный процесс.
Создание сопутствующих информационных артефактов, то есть по сути – статистических композиций.
Геймификация, превращение процесса создания текста в подобие квеста для участников (по нескольким благожелательным отзывам могу сделать вывод, что это было и правильно понято, и воспринято с некоторым энтузиазмом).
Конечно, искушения вмешательства при работе над проектом были. Я видел, что популярны номера фрагментов, не слишком (на мой взгляд) выразительных. Что ритм повторов можно сделать более строгим. Что какие-то фрагменты можно придвинуть друг к другу, а какие-то отодвинуть для создания комического эффекта или усиления контраста. Но в этом случае я занял бы позицию автора, а все участники проекта превратились бы в поставщиков материала ленивому демиургу микроскопического масштаба. Мне хватило выдержки, и в результаты опросов я не внёс ни одного изменения. Впрочем, «выдержка» – не слишком уместное здесь слово. Дело было скорее в трезвом расчёте: на одной чаше лежал приглаженный текст, уничтожающий всё его проектное окружение, а на другой – конструкция целиком, в которой угловатый текст был несущим, но далеко не единственным элементом.
Джозеф Кошут пишет, что искусство аналогично аналитическому предположению. Я могу увидеть довольно много смыслов в получившихся «Примерах пунктуации». Возможно, читатели найдут ещё больше, а возможно – не найдут и ничего. Моей задачей было прежде всего обеспечить условия и технологию генерации смыслов, а не сами смыслы.